5

Мирроу болезненно кутался в полы своей куртки. Он сидел на заднем сидении, один, обоих Шерви он попросил расположиться впереди. Теперь эти сиамские близнецы оживлённо разговаривали, размахивали руками, спорили, возились в тесноте салона, отчего рессоры "Ситроена" только жалобно постанывали. Мирроу с каким-то нервным злорадством сочинял длинные тирады, которыми непременно разразился бы автомобиль, обладай он даром речи.

Из разговора Шерви с Шерви Мирроу вынес неприятные для себя сведения. Оказывается, тот Питер, который вместе с ним был свидетелем странных мгновенных бурь, тот Питер, который так нестойко переносил исчезновения и появления всех видов автотранспорта, тот милый Питер, который напоследок с горя ополовинил бутылку спиртного и засим исчез, был неким третьим Питером, не знакомым с этими двумя. Эти двое и по сей час пребывают в младенческом неведении относительно всех тех метаморфоз, свидетелями которых были Мирроу и, скажем так, Питер Первый.

Питер Второй, например, поведал такую историю.

"…Вернулись к машинам. Это уже после того, как Биг заупрямился садиться в свой джип… Собрали остатки обеда, погрузили всё на моего коняку, поехали. "Зенц" оставили на дороге за временной ненадобностью. Куда направляемся, спрашиваю. В Долину. В Долину, так в Долину. После обильной трапезы, признаться, духом мы несколько воспрянули. Смотрю, и Биг в норму вошёл, и катит пободрее, и уже не бубнит себе под нос всякие глупости. Предположения высказывает, дельные достаточно.

Приехали в Долину. Показал мне то место, где кенгуру исчезают. Обыкновенная поляна, ничего особенного. Побродили по ней, в кусты заглянули – всё тихо. Сбоку над поляной холм. Объехали. Гляди, говорю, не твои австралийцы там резвятся? И точно! Подобрались незаметно – они самые. Может и овраг теперь, смеюсь, на месте? Раз кенгуру вернулись – вроде бы и он должен… Однако оврага не нашли. И тут мысль какая-то ему в голову взошла, и уж такой он, Биг, человек… да ты и сам не хуже меня знаешь… хоть режь его, а от своего не отступит. Ночевать, велит, будем в палатке. Я, естественно, возмутился – а вдруг буря? Он упёрся. Буйвол! Только после ужина, уже у ручья того, вышел Биг из палатки и пропал… Куда ты делся-то, Биг? Я глотку сорвал. Орал, орал, орал, орал… Безрезультатно. А он вот где, оказывается. Угнал мою колымагу и караулит проезжающих на дороге.

Но я таки докричался. Питер вот на мой зов вышел. Брат всё-таки. Свой голос узнал. Перепугались мы, конечно, здорово. Но потом ничего, пригляделись. Верно, Пит? Себя ведь бояться нечего. Вот если незнакомый кто…"

Из рассказа следовало, что этот Шерви весь день разъезжал по саванне с каким-то другим Мирроу, который, в довершение всего, на ночь глядя куда-то сбежал. Этот Шерви чувствовал себя превосходно и был лишь в обиде на Бига (приходится признать, на Бига-2) единственно за его внезапное исчезновение. Но теперь, считал этот близнец, Мирроу нашёлся, и, стало быть, всё в порядке. Его даже не интересовала причина "ухода" Мирроу. "Я уже опять начинаю привыкать к твоим странностям, – говорил он, обращаясь к находящемуся в машине зоологу. – Я, конечно, понимаю, со зверьём жить… Но всё же ты поступил по-свински. Сознайся".

Мирроу не отвечал. В нём крепла уверенность, что вся эта ерундистика уже начисто утратила всякую связь с реальностью, он подозревал, что зрение и слух его более не функционируют, что все эти звуки и видения, а также связанные с ними ассоциации, рождаются непосредственно в его не то больной, не то одурманенной сном голове. Ему представлялось даже, что и Питер Второй, и Питер Третий это вовсе не люди, а явившийся по его душу дьявол, для куража раздвоившийся обликом его старого приятеля.

– Биг, тебе плохо? Ты очень бледен.

Шерви светил фонариком в лицо Мирроу.

– Убери это. Не надо.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально… Хорошо…

И Мирроу снова впадал в транс. Оба Шерви что-то говорили, обращались к нему, друг к другу, но слова их не достигали сознания Мирроу, они просто создавали ровный фон, однообразие которого усыпляло.

Зоолог очнулся оттого, что его кто-то настойчиво тряс за плечо. Он открыл глаза. Было светло. Солнце ещё не встало, но предметы вокруг уже обрели чёткие контуры. Голубоватые истёки сигаретного дыма были словно вморожены в неподвижный воздух. Недалеко от машины, так, что был виден его профиль, стоял Питер Шерви. Он сосредоточенно курил.

Другой Питер навис над проснувшимся, одутловатое лицо его было похоже на восковую маску.

– Вставай, Питер хочет с тобой поговорить.

– Что, ещё один? Размножаетесь почкованием?

– Не болтай. Это очень серьёзно. Я сам обо всём узнал только ночью. Тебя было не добудиться, отключился ты капитально.

Мирроу поднялся и вышел из машины.

– О чём побеседуем, дружище? – он попробовал было размяться, но его так качнуло, что пришлось опуститься на траву. – Поговорим сидя, если не возражаешь.

Подошёл другой Питер. Сейчас Мирроу уже не мог сказать, кто из них второй, а кто третий. Да и зачем? Что бы это добавило?

Все сели.

– Я не Шерви, – начал тот, который курил.

– Любопытно. А кто же ты? – Мирроу поднял глаза. Подобные неожиданности начинали его забавлять. Он уже давно отчаялся в чём-либо разобраться и, оберегая свой рассудок, старался по возможности не утруждать себя бесполезными умозаключениями.

– Я не Шерви, – повторил Шерви.

– Ну если ты настаиваешь… Хотя некоторое сходство есть.

– Сходство, положим, полное. Мы не просто близнецы, моё строение в точности, до клетки, повторяет весь организм Питера. Но не это главное. – Он затушил сигарету. – Я не есть Шерви совершенно по другой причине. Но всё по порядку…

– Валяй, – Мирроу качнулся назад, отставил за спиной локти и замер в ожидании дальнейшего разговора.

– Начнём с более близких вам вещей. Какую площадь занимает заповедник Саари?

Мирроу скосил рот, соображая, какое отношение может иметь этот вопрос ко всему происходящему. Однако ответил:

– Около тридцати тысяч акров.

– Граница заповедника наверняка представляет собой некое заграждение?

– Не обязательно.

– Я имею в виду и естественные барьеры.

– Тогда, пожалуй.

– С какой целью они установлены?

У Мирроу возникло ощущение, что он отвечает какой-то странный урок.

– Друг мой, – произнёс он, – ты, кажется, хотел выдать какую-то захватывающую историю. А вместо этого…

– И всё же ответьте на мой вопрос, – перебил его Шерви. – Для чего нужны барьеры?

Мирроу подумал секунду и решил ответить.

– Я думаю, только барьеры позволяют сохранить то, что безумные люди всюду за их пределами стремятся обратить в прах, в ничто, – сказал он.

– Следовательно, смысл таков: защита ради сохранения? – тут же отреагировал толстяк.

– Что-то вроде этого. Животным не нужны деньги, им не нужны города, от которых прёт мертвечиной. Солнце в небе, чистая вода, иногда заботливые руки – вот та малость, на которую они вправе рассчитывать.

"Кто он, этот человек? – эта мысль не давала Мирроу покоя. – Человек, имеющий облик его друга, но во всём остальном столь непохожий на Питера. Учтиво-размеренный слог, незнакомые интонации… Может, он и в самом деле не Шерви? Ведь его Шерви сидел рядом в машине и от волнения наливался виски. А эти оба спокойны. Вышли из леса. Один расписывал, как он шлялся весь день по саванне. Другой начал этот скользкий разговор. Где Питер? Где его милый толстый Питер? Что всё это значит? Нет, это невыносимо!"

– Как вы думаете, Мирроу, – тон интервьюёра, – почему человечество до сих пор ничего не знает о внеземных цивилизациях?

– Цивилизациях? – не понял Мирроу.

– Вы когда-нибудь задумывались над этим вопросом?

– С какой стати! Разве что, когда переберу.

Тот Шерви, который объявил, что он не Шерви, многозначительно помолчал. Братья-близнецы переглянулись.

– Пора открыть карты, – сказал один.

– Пора, – согласился другой.