Ван Леван (раздражённо). Кросби, ты где, обезьяна! (Кричит.) Кросби! Из правой двери появляется негр. Это Кросби. Дай спички. Кросби достаёт коробок. (Берёт спички.) Иди. Кросби уходит. Ван Леван прикуривает, ложится, но тут же вновь встаёт и быстро подходит к окну. Гасит сигарету о подоконник. Где же они, чёрт! (Кричит.) Кросби! Входит Кросби. Дай воды. Кросби поворачивается уходить. Постой. (Подходит к Кросби.) Оружие при тебе? Кросби достаёт и показывает пистолет. Хорошо… Хорошо, иди. Кросби уходит. Ван Леван извлекает свой пистолет, осматривает его и убирает на прежнее место. Появляется Кросби со стаканом воды. Не надо. Уйди. Будь начеку. Кросби оставляет стакан на столе и уходит в левую дверь. Спустя несколько секунд слышится стук. Ван Леван резко оборачивается. (Поспешно.) Да-да, открыто, войдите…

Шабуа (подходит к Ван Левану). Надеюсь, господин Ван Леван, на этом моя миссия окончена? (Жест в сторону Дорнстайка.) В соответствии с вашим пожеланием я пригласил господина Дорнстайка. Прошу. Он президент крупного банка и, кроме всего прочего, достаточно сумасшедший человек, чтобы пойти на контакт с вами. (Дорнстайку.) Прошу. Господин Ван Леван.

Дорнстайк (снимает шляпу). Господин профессор передал мне вашу просьбу. Я уважаю его мнение, поэтому я здесь.

Шабуа (Ван Левану). Я могу идти?

Ван Леван. Отнюдь. (Придвигает стул от окна к столу.) Садитесь. Дорнстайк проходит, держа шляпу в руках. Садится. Шабуа остаётся стоять. (С нажимом.) Прошу вас, сядьте, профессор. Шабуа мгновение медлит, но затем всё же опускается на стул.

Шабуа (тихо, Дорнстайку). Будьте осторожны, он несколько не в себе. Дорнстайк едва заметно кивает. ВанЛеван, пройдясь до окна и обратно, останавливается над сидящими.

Ван Леван. Я был уверен, что вы со вниманием отнесётесь к моему предложению. (Делает несколько шагов по комнате.) В мои планы не входит посвящать вас в предысторию, господин Дорнстайк. (Предупреждая движение Дорнстайка.) Спешу заверить: я не шарлатан. Как видите, я даже не нанял для нашей встречи соответствующего помещения – уверен, моему средству реклама не понадобится. Кроме того, здесь, в этих комнатах, я имею некоторые основания считать себя в безопасности.

Дорнстайк. У вас нет необходимости меня в чём-либо убеждать. Вы можете смело опустить вступление.

Ван Леван. Тем лучше. (Садится на диван.) Мне нужна ссуда.

Дорнстайк. Сколько?

Ван Леван. Я не утруждал себя подсчётами. Вашему банку придётся финансировать строительство клиники.

Дорнстайк (после некоторого размышления). Что ж, я, пожалуй, возьмусь за это дело.

Ван Леван. Вы сказали… Я не ослышался?

Дорнстайк. Я принимаю ваше предложение.

Ван Леван. Чем вызвано столь скорое согласие?

Дорнстайк. Выздоровлением нашего пациента. Результат более чем убедителен: он уже вполне здоров!

Ван Леван (удивлённо). Так это было ваше предложение? Профессор Шабуа уверил меня…

Дорнстайк. Да, и хочу выразить вам своё восхищение. Средство изумительно! А ведь я лично, своими руками преподнёс этому парню дозу токсина, в несколько раз превышающую смертельную. Думаю, вы простите нам эту маленькую хитрость. Но мы должны были убедиться… (Смеётся.) Один из моих догов сдох. Ему пришлось съесть отравленную колбасу: контрольный эксперимент, так сказать… Надеюсь, кобелёк теперь в раю. Он отдал жизнь во имя благородной цели.

Ван Леван. Теперь я понимаю… Значит, вы уже всё просчитали? Ну что ж, тем лучше. Скажу откровенно, мне трудно было надеяться на столь удачное начало. Я благодарю вас, господин Дорнстайк. Клиника – это только первый шаг. Перспектива необычайна. Я хочу строить медицинский центр, своеобразный город здоровья. Это будет самое грандиозное из всего, что когда-либо видел мир! Понимаю, сейчас это выглядит фантастичным…

Дорнстайк. Вижу, вы человек увлекающийся.

Ван Леван. Это плохо?

Дорнстайк. В иных обстоятельствах – да.

Ван Леван. Мы с вами постараемся обойти эти обстоятельства.

Дорнстайк. В таком случае, я стану первым человеком, вкладывающим столь крупные деньги в фантастический проект.

Ван Леван. Фантастическое всегда требует крупных вкладов.

Дорнстайк. Либо не требует ничего. От подобных вещей чаще просто отмахиваются. Таково правило.

Ван Леван. Рад, что мой случай иной.

Дорнстайк. Вы уже подготовили бумаги?

Ван Леван. Сначала вам нужно подписать вот это. (Вынимает листок.) Дорнстайк читает, затем достаёт авторучку, подписывает. Теперь вы, профессор.

Шабуа. Я? (Берёт листок, пробегает текст глазами.) Я отказываюсь подписывать подобное обязательство.

Ван Леван. Здесь нет ничего опасного для вас, это лишь гарантия для меня лично.

Шабуа (упорствуя). Я отказываюсь подписывать подобное обязательство!

Ван Леван. Вы не хотите нам помочь?

Шабуа. Нет.

Ван Леван. Вас что-то смущает?

Шабуа. Оставьте меня в покое.

Ван Леван. Я вас не понимаю, профессор.

Шабуа (взрываясь). По вашей вине я уже месяц глотаю транквилизаторы! Я никогда не жаловался на своё здоровье, теперь я не знаю, что мне делать. Я плохо сплю… Я хочу забыть всё, всё, что видел! Рад, если мои консультации помогли вам, дальше я не хочу… не хочу, слышите!

Ван Леван. Ах вот оно что… (Отходит к окну.) Сожалею.

Дорнстайк (тихо, Шабуа). Ну зачем вы…

Ван Леван. Профессор, вы не знакомы с Кросби?

Дорнстайк. Господин Ван Леван, я считаю, что участие профессора Шабуа…

Ван Леван (кричит). Кросби! Появляется негр. Его лицо жутко обезображено шрамами. Правую руку он держит под полой пиджака. Это и есть мой Кросби. Как он вам? (Подходит к Кросби.) Живописен, не правда ли? С этим парнем, господа, мы путешествовали с того света. Кстати, с его помощью мне удалось избавиться от порядочного количества упрямцев. У Кросби просто аллергия на упрямцев. В этом смысле он своеобразный феномен. Так, Кросби?.. Отвечай же. Ну! Кросби раздувает ноздри. Издаёт звук, напоминающий плач женщины. Кросби нем. Вот как! Кому-то понадобилось вырезать у тебя язык? Варвары. Может, тот, кто сделал тебя немым, тоже был упрямцем? (Указывает на Шабуа.) Как и этот джентльмен? (Удерживает его.) Не надо. Уйди. Здесь я сам. Кросби удаляется. Ван Леван глядит ему вслед. Шабуа достаёт ручку, ставит свою подпись. Ван Леван не видит этого. (В задумчивости.) Я иногда ловлю себя на странной мысли, господа… Что может помешать мне сделаться праведником?.. Ничто. Ни-что… И путь этот, как ни странно, прост, очень прост, гораздо проще того, который избрал я. Стоит только на минуту, много – на час, забыть о себе, о своей тёплой плоти, в которую так страстно влюблён. Забыть и сделать шаг. Всего один шаг… Пауза. Человечество будет счастливо… (Смеётся.) Как вы думаете, профессор, человечество будет счастливо? Вот вы, вы лично стали счастливее, профессор? Пауза. Ставьте подпись, или Кросби пристрелит вас.

Шабуа (вздрагивая). Вы… вы негодяй!

Ван Леван. Вы сами сейчас сказали, что потеряли покой, потеряли сон. Почему? Да потому что поняли, с каким средством имеете дело. И никуда вам теперь не уйти. Это будет преследовать вас… Вы же врач, вы учёный, вы избранный…

Шабуа. Уж не вами ли?

Ван Леван. Вы всё отлично понимаете.

Шабуа. К сожалению.

Ван Леван. Подписывайте.

Шабуа. Уже подписал.

Ван Леван (берёт листок). Вот увидите – это станет делом вашей жизни.

Шабуа. Скорее – её проклятием.

Ван Леван (убирает листок в карман). Я рассчитываю на ваше благоразумие, господа. (Дорнстайку.) У вас в конторе я буду завтра. Дорнстайк и Шабуа поднимаются.

Дорнстайк. Хорошо. Я буду ждать вас. Направляются к двери. Рад был познакомиться. Поверьте. Шабуа выходит. Дорнстайк задерживается в дверях. Не обижайтесь на Шабуа. Он отличный человек и великолепный специалист. Ему действительно тяжело сейчас.

Ван Леван. Не сомневаюсь в этом.

Дорнстайк. Этот… немой, это вся ваша охрана? Вам необходимо срочно сменить квартиру. Я сейчас же займусь этим. Мои люди свяжутся с вами. Итак, до завтра. Выходит.

Ван Леван (один, стоит в задумчивости). До завтра… (Опускается на стул.) Банкир – лиса… Старая и мудрая. Добычу он не упустит. (Берёт стакан, со злостью выплёскивает воду на пол.) Доктор… У него семья. Две девочки. Две девочки и положение видного специалиста. (Неуверенно.) Он будет молчать. (Сжимает кулаки.) Он должен молчать! (Оборачивается на окно.) А банкир прав. (Громко.) Кросби! Пауза. (Кричит.) Кросби!!

Ван Леван. Стойте! Иначе…

Кордоуэлл. Не спеши, Роберт.

Ван Леван. Господин Кордоуэлл? Вы? Это вы?!

Кордоуэлл. Я, Роберт. Не забыл старика, значит? (Идёт к Ван Левану.) Не сердись, что непрошеным гостем. Я должен был убедиться… Должен был своими глазами… Роберт… Ван Леван отступает на шаг. Ствол оружия направлен в живот Кордоуэлла.

Ван Леван (сглатывая комок). Стойте! Кордоуэлл замирает у стола.

Кордоуэлл. Плохо ты встречаешь своего патрона… Входят двое с оружием наизготовку, останавливаются у двери в позах охранников. (Вглядывается в лицо Ван Левана.) Ты очень изменился, Роберт.

Ван Леван. Моё имя Теодор.

Кордоуэлл. Я знаю. Но для меня ты по-прежнему Роберт.

Ван Леван. Что с Кросби?

Кордоуэлл. Ты о ком?

Ван Леван. Чёрный парень, там, за дверью…

Кордоуэлл. Его, кажется, подстрелили мои ребята.

Ван Леван. Мёртв?

Кордоуэлл. Не знаю. Ты разрешишь мне сесть? (Не дожидаясь ответа, садится.) Так значит, ты теперь голландец?

Ван Леван. Пусть уйдут эти люди. Кордоуэлл делает жест рукой. Телохранители удаляются.

Кордоуэлл. Подойди ко мне.

Ван Леван. Зачем вы пришли? Что вам нужно?

Кордоуэлл. Я же сказал: мне необходимо было убедиться, что ты это ты. Это так неожиданно…

Ван Леван. И это единственная причина?

Кордоуэлл. А что же ещё? Я и сейчас не вполне верю своим глазам. Ведь прошло семь лет. Семь? Или восемь, Роберт?

Ван Леван. Почему бы вам не оставить прошлое прошлому? Я ещё недостаточно разочаровался к жизни, чтобы потерять к ней интерес.

Кордоуэлл. Ты не хочешь меня понять. (Подыскивает слова.) Я не желаю тебе зла. Мною движет любопытство… любопытство и восхищение. Как тебе удалось спастись?

Ван Леван. Спастись из ядерного котла? Вы же знаете, это невозможно, господин Кордоуэлл.

Кордоуэлл. Да-да! ведь тот район заражён. На Островах была обнаружена утечка из ёмкостей захоронения отходов. И потом… самолёт упал с высоты одиннадцати тысяч… Насколько мне известно, не спасся ни один человек. Туда даже не посылали поисковую экспедицию. И вдруг…

Ван Леван. Как вы меня нашли?

Кордоуэлл. Разве ты не знаешь, как это делается, Роберт?

Ван Леван (гневно). Моё имя Теодор! Теодор Ван Леван! Роберта больше нет! Он взорвался вместе с трансатлантическим лайнером по прихоти какого-то параноика! От него остались куски! Пыль! Прах! Ничто!!

Кордоуэлл. Хорошо-хорошо. Пусть будет всё как ты хочешь. (Пристально глядит на Ван Левана.) А ты постарел… И загар… он идёт тебе. Убери пистолет, Роберт… прости – Теодор. Зачем ты сменил фамилию? Хотя, конечно, что я говорю, старый болван. (На лице мелькает улыбка.) Ты знаешь, твоя жена умерла. Ван Леван убирает пистолет. Отходит к окну. Она так страдала перед смертью, бедняжка… Прости.

Ван Леван. Зачем вы мне об этом говорите? Я наводил справки.

Кордоуэлл. Я счёл долгом… Луиза отошла у меня на руках.

Ван Леван (подавленно). Я не смог отыскать дочь. Джейн. Что с ней? Где она?

Кордоуэлл. Этого не знает никто. Девочка исчезла за месяц до кончины Луизы. Это и было, по всей видимости, последней каплей… Если б ты видел, как она убивалась… Сердце подсказывало мне, что Луиза не вынесет мучений. Это страшно… потерять всё, ради чего стоило жить. Ван Леван отворачивается к окну. А ведь мы все так любили её. В дверях бесшумно появляются телохранители.

Ван Леван. Я не узнаю вас, патрон. Вы стали сентиментальны.

Кордоуэлл (со вздохом). Старость, мой друг… Старость мудра, и её безысходность неизбежно рождает потребность в светлых, добрых чувствах. Двое приближаются к Ван Левану. А одна из разновидностей доброты человеческой и есть сентиментальность. Делает знак телохранителям.

Ван Леван. Скорее – одна из разновидностей глупости. Оборачивается. Происходит короткая схватка. Ван Левану выкручивают руки.

Кордоуэлл (поднимается, подходит к Ван Левану). В тебе ещё много силы, мой мальчик. (Забирает его пистолет.) Но ты переоценил себя. Лучше бы тебе оставаться мёртвым, Роберт.

Ван Леван (тяжело дыша). Роберт мёртв!.. Ты слышишь, хитрый старик! Он сгнил… сгнил в заражённых тропиках!

Кордоуэлл. Однако жив Теодор. И теперь уже не секрет – для нас это непозволительная роскошь. (Телохранителям.) В машину. Ван Левана уводят. (Осматривает комнату. Раздумчиво.) Зачем он появился? Роберт Хорвэй – Теодор Ван Леван… Что он привёз с собой? Что его спасло?.. На эти вопросы он должен ответить сам. Пока ясно одно: он очень опасен. Уходит. (За дверью. Резко.) Почему не убрали с дороги эту гориллу! Вся лестница в крови… Шаги, звук отъезжающей машины и – тишина.

Кордоуэлл. Этот дом… я построил его шесть лет назад. Зе́мли здесь уже в ту пору стоили немало. Фундамент закладывали, ещё когда ты работал у нас. Ты должен помнить… (Указывает на диван.) Садись туда. Ван Леван садится. Не хочу от тебя скрывать, Роберт, – всё-таки буду называть тебя так, – не хочу скрывать, мне доставило массу неприятных минут твоё внезапное появление. Я очень рад тебя видеть, рад, что ты остался жив, но… но пойми и меня: все мы – и ты, и я – принадлежим не только себе, мы связаны нашим делом и это налагает на нас определённые обязательства. И перед правительством, и друг перед другом. Я хотел бы знать… я хотел бы знать, что ты делал все эти годы. (Опускается в кресло.)

Ван Леван. Понимаю – вы всё ещё не развязались с тем регионом.

Кордоуэлл. Да, обстановка сложная.

Ван Леван. Я вам завидую, господин Кордоуэлл.

Кордоуэлл. Вот как?

Ван Леван. С таким желудком и такой печенью мало кто дотянул бы до ваших лет.

Кордоуэлл. Ты напрасно пытаешься оскорбить меня, Роберт, тебе и без этого придётся достаточно тяжело.

Ван Леван. Желаете мне облегчить существование? Я догадываюсь, каким образом.

Кордоуэлл. Ну же, будь мужчиной. Я понимаю, ты напуган, ты нервничаешь…

Ван Леван. Ха! Ничуть.

Кордоуэлл. …но всё зависит только от тебя.

Ван Леван. Неужели?

Кордоуэлл. Да, от твоего рассказа и, в конечном счёте, от твоих дальнейших намерений. Пауза. Итак, я жду. Пойми, нам ничего не стоит по-прежнему считать тебя мёртвым.

Ван Леван. Хорошо. Я расскажу всё. Только что это изменит? Насколько я понимаю, мой любезный шеф вовсе не думает предложить мне вакантное место технического директора.

Кордоуэлл (смеётся). Ты прав, мой мальчик. К тому же, это место надёжно занято.

Ван Леван. Ясно, что для "Энерджи Эксплорейшн" я теперь никто. Это факт. Я ушёл из жизни компании семь лет назад, а сейчас имел неосторожность столь наивно появиться в её поле зрения.

Кордоуэлл. Ты несколько преувеличиваешь собственный рост, Роберт.

Ван Леван. Но я не преувеличиваю возможностей своей памяти! Поверьте, невесёлая это участь – побывать в оазисе смерти. Но теперь я хоть ясно вижу, чего стоят в глазах тех, кто испытал подобный кошмар, все ваши – да что я говорю! – наши заверения в гуманности или даже в какой-то высшей целесообразности подобных смертоносных акций.

Кордоуэлл (с усмешкой). Ты неожиданно прозрел?

Ван Леван. Что ж, ирония уместна: я прекрасно знал, чем мы с вами занимаемся. И всё же любой из вас не имеет и сотой доли представления о действительном положении вещей.

Кордоуэлл. Надеюсь услышать обо всём из твоих уст.

Ван Леван. Это страшно, поверьте. Земля, вода, воздух – все стихии – отторгли всё живое. Там невозможна жизнь. Тысячи, десятки тысяч разлагающихся тел, смердящий, сбросивший листву лес, заражённая радионуклидами вода, отравленная рыба, ни птиц, ни тварей, только черви в земле и пауки, несметные полчища пауков…

Кордоуэлл (морщась). Ты продолжаешь настаивать на том, что был там?

Ван Леван. У меня трещит башка от всего этого дерьма! Оно пухнет и шевелится под черепной коробкой, меня тошнит порою от избытка воспоминаний!

Кордоуэлл. Я всё ещё не услышал ничего конкретного.

Ван Леван. Наш разговор записывается?

Кордоуэлл. Нет. Хотя ты всё равно мне не поверишь.

Ван Леван. Все семь лет я провёл на Островах.

Кордоуэлл. Вижу, ты так и не смог придумать ничего умнее. А ведь у тебя было время.

Ван Леван. Мне незачем лгать.

Кордоуэлл. И всё же ты лжёшь.

Ван Леван. Нет.

Кордоуэлл. Острова заражены – ты только что сказал об этом. Мы эвакуировали оба Центра, программа исследований свёрнута. Нота президенту, затем комиссия ООН – всё это ещё на твоей памяти. Ты прав и в другом: до сих пор там сохраняется небывало высокий уровень радиации. Последняя экспедиция подтвердила это. Утечку из ёмкостей никто не устранял. Кроме того, архипелаг был подвергнут обработке препаратом "ОСА". Любой, попавший туда без средств защиты, неминуемо обречён.

Ван Леван. Когда вернулась экспедиция?

Кордоуэлл (продолжительно рассматривает Ван Левана). Не делай необдуманных шагов, Роберт. Ты сам подписываешь себе смертный приговор. Подумай. Я подожду.

Ван Леван. И всё же, когда вернулась экспедиция?

Кордоуэлл. Около месяца назад. Пауза.

Ван Леван. Я понимаю, на моём месте любой изощрился бы во лжи, потому что моя правда фантастичнее любой выдумки.

Кордоуэлл. Ты сказал "моя правда"? Значит, есть какая-то другая? (Смеётся.) Ты явно не готов к разговору, Роберт… Но я выслушаю тебя. (Откидывается на спинку кресла.) Говори.

Ван Леван. Надеюсь, вы поймёте, что в моём положении только идиот способен нафантазировать всё то, что я вам сейчас расскажу.

Кордоуэлл. Что ж, может быть, в твоих словах и есть некоторая логика.

Ван Леван (встаёт, делает несколько шагов, после паузы). Мне не нужно было лететь этим рейсом… У Джуди поднялась температура, и Луиза не хотела, чтобы я отправлялся в этот день. Но я не послушал её. Если помните, я намеревался приступить к делу в понедельник, улетел же в субботу в надежде провести уик-энд на пляже в окружении смуглокожих красоток… Судьба щедро наградила меня их обществом – семь лет я был приговорён созерцать их отвратные прелести… (Стоит некоторое время в задумчивости.) В самолёте – взрыв… Глупо… Взрыв, потом паника… Разгерметизация салона. За бортом – минус тридцать… Температура быстро падала, и вскоре уже трудно было дышать. Однако самолёт терял высоту и это принесло облегчение. Помню, я вырвал из бокса спасательный жилет и, нацепив его на себя, стал пробираться к запасному выходу. Пару раз я крепко получил по зубам, но и сам не остался в долгу… Уже у самой двери, когда кто-то схватил меня за ворот рубашки, я с силой оттолкнул его и почувствовал, как два пальца моей правой руки погрузились во что-то тёплое, я обернулся и увидел, что выколол этому дурню глаз. Тогда, помню, это немного отрезвило меня и я не выпрыгнул сразу. Внизу была вода, океан, но мы были ещё довольно высоко… У двери образовалась пробка, в каком-то остервенении мы колотили друг друга по лицу, по голове, куда попало, и орали, орали до глухоты, до рвоты… Потом я выпрыгнул. Пауза. Зачем я это рассказываю… Я так давно ни с кем не говорил. Есть у вас спиртное? Кордоуэлл встаёт, достаёт из бара бутылку, стакан, наливает, добавляет лёд, протягивает Ван Левану. Садится. (Делает несколько глотков.) Сухой мартини?

Кордоуэлл. Да. Пока не уверен, что ты заслуживаешь большего.

Ван Леван. Я давно не пил мартини. Я уже сотню лет не пил мартини! Эти вонючие аборигены варят какое-то гнилое пойло из травки и из чего-то ещё, они едят жуков и гусениц, и мне пришлось делать то же самое. Вам, Кордоуэлл, когда-нибудь доводилось пробовать суфле из гусениц? О, это мечта гурмана! В первые же недели своего пребывания там я во всей полноте ощутил несказанную прелесть отсутствия цивилизации. Я полоскал все восемь метров своих кишок в маленьком пресном болотце; я узнал, как кусается паук кру-кру и всякая ему подобная гадость; каждый год я дважды сгнивал до костей и столько же раз высыхал как перхоть под этой чёртовой небесной сковородкой, а время от времени в малярийном бреду меня навещала Четырнадцатая улица, наш офис, сэр, моя жена и дочь… Семь лет, семь долгих лет кошмара! (Делает большой глоток из стакана.) Они выловили меня в океане. Я болтался на надувном жилете с переломанными рёбрами и рукой, вывихнутой в плечевом суставе. Они привезли меня к себе… Напрасно вы считаете, что Острова пусты. Несмотря на то, что вы – то есть мы, мы с вами – уморили практически всё тамошнее население, одно племя всё же смогло выжить. Сорок шесть человек. Я жил у них… Вижу, вы мне не верите.

Кордоуэлл. А как бы ты поступил на моём месте?

Ван Леван (встряхивает лёд в стакане). Ещё можно?

Кордоуэлл. Я хотел бы выслушать тебя до конца.

Ван Леван. До конца. До чьего, до моего? Дайте чего-нибудь покрепче этой полыни! Кордоуэлл поднимается. Приносит бутылку. Эти чудища спасаются каким-то фантастическим средством, которое всегда держит… (усмешка) … держал при себе их вождь. Раз в десять дней они подвергают себя простенькой процедуре…

Кордоуэлл. Что за средство?

Ван Леван. Нечто вроде жилета, кофточки, пелеринки. Этакая тоненькая накидка, сотканная будто из паутины. Очень тонкая и очень прочная.

Кордоуэлл. И ты пытаешься убедить меня…

Ван Леван. Вождь рассказал мне, как он обнаружил это. В лесу, давно, на одной из охот. На вид – обычная паутина. Этой мерзости полно в джунглях. Он же попался в неё как мотылёк: не смог перерезать ни одной нити! Знаю, существуют пауки, паутина которых довольно прочна. Мадагаскарский шалбе, например. Но тут… Ему понадобилось несколько дней, чтобы оторвать свою находку от стволов деревьев… Потом почти год он прятал её, потому что ещё не был вождём. А когда стал им, когда он стал великим Нгоо, то потратил ещё много лет на изготовление из неё того, чем она стала для этого забытого богом народца. А стала она истинной панацеей.

Кордоуэлл. И ты, конечно же, не стал выяснять, что это такое на самом деле.

Ван Леван. Французы говорят: для того, чтобы разбираться во вкусе яичницы, не обязательно самому класть яйца. Вещица была что надо, остальное меня не интересовало.

Кордоуэлл (после некоторого раздумья). Будем считать, что пока я принял твою игру. Ну и как же они этим пользуются?

Ван Леван. Если отбросить крикливый ритуал шаманства, всё сводится к простому действию: каждый находится в жилете около получаса. Своеобразный сеанс самолечения. Ритуал занимает целые сутки.

Кордоуэлл. Чушь.

Ван Леван. Я испытал это на себе! И именно поэтому вам, Кордоуэлл, представилась сейчас возможность уничтожить меня ещё раз. Налейте! (Выпивает залпом.) Мммм, виски! Отлично! Поотвык я от такого удовольствия. Так вот, средство универсально. Оно помогает при укусах, ранениях, при любых травмах, женщинам – при осложнённых родах… Что самое поразительное – перед ним отступает лучевая болезнь. Да-да! И уж "ОСА" ваша для них не более опасна, чем обычный москит.

Кордоуэлл. Тебе не кажется, что всё это слишком сложно, чтобы быть правдой?

Ван Леван. Может и так. (Делает глоток.)

Кордоуэлл. Я не понимаю тебя.

Ван Леван. Я и сам… Пауза.

Кордоуэлл. Расскажи мне всё, Роберт.

Ван Леван. Я устал. (Допивает спиртное.)

Кордоуэлл. Ты не думал о том, что я могу сделать тебе очень больно?

Ван Леван. И сделаешь так, если не нальёшь ещё.

Кордоуэлл. Хватит, пьян уже! С двух-то глотков…

Ван Леван. Отвык, что делать. Наша трагедия в том, что мы играем комедию.

Кордоуэлл. Ты недооцениваешь нашу силу.

Ван Леван. Отнюдь. Однако если вы избавитесь от меня, это будет означать, что я переоценил ваши головы.

Кордоуэлл. Мы готовы сохранить тебе жизнь.

Ван Леван. В обмен на всю правду?

Кордоуэлл. Только так. Ведь и тебя не устроит не вся жизнь.

Ван Леван (после паузы, погружённый в свои мысли). Когда я умерщвлял вождя, я думаю, ему тоже было очень больно…

Кордоуэлл. Перестань.

Ван Леван. …а ведь он спас мне жизнь… (Заметно пьянея.) Он спас мне жизнь, понимаешь, гадкий старик! Он и экспедицию погубил… хотя нет… это я погубил экспедицию. Иначе не выбраться…

Кордоуэлл. Что ты там бормочешь? Какую экспедицию?

Ван Леван (делает неопределённый жест). Какую-то… Одиннадцать маленьких человечков на маленьком кораблике. Эх, видел бы ты, как они красиво лежали на белом песке… я уплывал, а они так и лежали на белом песке, одиннадцать человечков…

Кордоуэлл (забирает стакан). Не надо было тебе давать…

Ван Леван. А я и не настаиваю. У меня хватит монет, чтобы самому купить себе бутылку.

Кордоуэлл. Думаешь, я верю хоть одному твоему слову?

Ван Леван. От тебя этого и не требуется. Приговор выносят присяжные, а не судейские клерки.

Кордоуэлл. Ты пьян и не понимаешь, сколь многое от меня зависит.

Ван Леван (подаётся вперёд). Послушай, мерзкий старик…

Кордоуэлл (гневно). Не паясничай! С минуту оба молчат. Ты опустился, Роберт.

Ван Леван (кривляясь). "Ты опустился, Роберт"… Кто управляет собой, тот, ей-ей, лучший правитель из всех королей! Так? (Неожиданно.) Я хочу жить, Кордоуэлл.

Кордоуэлл. Где средство, о котором ты говорил?

Ван Леван. Средство? (Смеётся.) Вон ты куда… К сожалению, у меня нет доказательств, нет. Балахон остался там, и это всё, что я могу тебе сказать. Что, твой нос уже учуял, как смердит мой труп?

Кордоуэлл. И ты не попытался?..

Ван Леван. Нет! Нет, чёрт возьми! Я еле унёс ноги, на всё остальное у меня не хватило бы ни сил, ни фантазии!

Кордоуэлл. Пусть так. (Несколько шагов по комнате.) Всё то, что ты сейчас сказал, вне зависимости от того, что это – правда или только твои глупые бредни, – пока это коснулось лишь моих ушей. Понимаешь? Лишь моих. Я не знаю, не могу знать, что ты делал все эти годы. Я смотрю, слушаю тебя и понимаю, что от старого Роберта Хорвэя, от того Роберта Хорвэя, какого я знал, почти ничего не осталось… И я хочу сказать тебе… Я уверен, ты вернулся не с пустыми руками. Ты знаешь меня достаточно и должен понять, никакой личной антипатии к тебе у меня нет и быть не может. Мир мало изменился с тех пор, как мы расстались, человеческий же век короток. Я уже стар, Роберт… И просто прошу тебя – подумай. Подумай, прежде чем сказать "нет".

Ван Леван. У меня есть время?

Кордоуэлл. Да, около часа.

Ван Леван. В таком случае я ещё успею пообедать. Распорядись, пожалуйста.

Кордоуэлл. Захочешь мне что-нибудь сказать – вот телефон. (Направляется к двери.)

Ван Леван. Так что с обедом?

Кордоуэлл. Подумай лучше о возможности дожить до ужина. (Уходит.)

Морена. Джерри, почта уже была?

Джерри. Да, сэр. Корреспонденция наверху, у вас в кабинете.

Морена. Хорошо. (Ставит бокал, откидывается в кресле, закрывает глаза.) Я что-то уже устал сегодня.

Джерри. Вы не должны так истязать себя, господин Морена. (Идёт через холл.) Штанга перед завтраком, поверьте, не лучший способ держать себя в хорошей форме. Доктор Шабуа говорил мне…

Морена (с нажимом). Доктор Шабуа глуп. (Открывает глаза.) Глуп уже потому, что слишком образован. Недостаточно иметь мозги, Джерри, надо иметь их достаточно, чтобы воздержаться от того, чтобы иметь их слишком много. Хм… (Смеётся.) Интересно, это я сам придумал, или где-то вычитал?.. Мальчик мой, вы могли бы подыскать себе иной авторитет. (Поворачивается к бокалу с минеральной. Замечает на столике, рядом с бутылкой, запечатанный конверт.) Что за письмо?

Джерри. Пришло с утренней почтой. (Подаёт письмо Морене.) Адресовано вам лично. Почерк мне незнаком. Морена вскрывает конверт, читает.

Морена. Вы слышали что-нибудь о Джейн Хорвэй, Джерри?

Джерри. Джейн Хорвэй?.. Нет, сэр. Кто эта леди?

Морена (с улыбкой). Ну, так её ещё рано называть… Но, я думаю, в скором времени что-нибудь этакое из неё получится. С этой малышкой, мой друг, связана одна забавная история. Когда-нибудь я расскажу вам её. (В сторону.) Теперь ей опасно оставаться там. Одиннадцать лет, это такой возраст… Что ж, самое время. Девочка – чудо, она словно чувствует что-то! Каким я должен был быть провидцем, чтобы не отпустить тогда от себя это дитя… Я гений, Джерри. Вы не находите?

Джерри. Я догадывался об этом, сэр.

Морена (встаёт). Но откуда ребёнок мог узнать мой адрес? Неужели эта старая индюшка, тётушка Аделина, всё выболтала девочке! Нет, старуха не так глупа. (Смотрит письмо.) Девочка пишет… Послушайте, Джерри, что она пишет! (Читает.) Дядя Николас, я знаю, вы живёте в большом доме, у вас много друзей и вы богаты. Помогите мне узнать правду о моих родителях… Я знаю: моя мама американка. Тётя Аделина рассказывала мне, как мама умирала в больнице, как папа уехал и не вернулся. А два дня назад, когда я играла с Анжеликой и Пипино у старой церкви, ко мне подошёл дядя и сказал, что он мой папа. Он давал мне конфеты и хотел взять за руку. Я не поверила ему, я испугалась, и мы убежали. А сегодня утром я видела, как этот дядя приходил к нам домой, тётя думала, что я сплю, и они ушли на кухню и о чём-то разговаривали. Я люблю тётю Аделину и не хочу отсюда уезжать. Этого дядю я боюсь, он недобрый, я знаю. Помогите мне, дядя Николас. Очень вас прошу. Тётя всё время вспоминает вас и говорит, какой вы добрый и богатый… Я боюсь. Я даже перестала верить тёте. Мне плохо. Дядя Николас… (Отрывается от чтения. Вздыхает.) Что вы скажете на это, Джерри?

Джерри. По всей видимости, у ребёнка довольно тонкая душевная организация.

Морена. О да! И думаю, с моей стороны будет опрометчивым оставить сейчас этот нераспустившийся бутон на попечении моей тётушки, этой старой черепахи… Догадываюсь, чьи это люди гуляют вокруг малышки… (Возвращается в кресло. Кладёт письмо на столик.) Джерри, будьте добры, дайте листок бумаги и ручку. Джерри достаёт блокнот. (Берёт, быстро пишет, вырывает листок, отдаёт Джерри.) Поезжайте по этому адресу, передайте записку хозяйке. Девочку необходимо забрать. Её имя Джуди Донеман. Джуди Донеман, Джерри.

Джерри. Хорошо, я всё понял, сэр.

Морена. Если старуха заупрямится, примените силу. Вы поняли?

Джерри. Да, сэр.

Морена. Хотя… она не из строптивых. Постарайтесь управиться побыстрее. Который теперь час?

Джерри (достаёт карманные часы). Без четверти восемь. К восьми приедет доктор.

Морена (морщит нос). Ох уж эти доктора! (Пьёт минеральную.) Если тебе постоянно напоминают о твоих болезнях, ничего не остаётся, как смириться с ними и ввести их в круг своих друзей: ведь жить так долго в стане врагов – поверьте, мой милый Джерри, – это ещё хуже смерти.

Джерри. Я могу идти?

Морена. Уложен ли дёрн?

Джерри. Рабочие занимаются…

Морена. Слава всевышнему, охотничий сезон завершён… (Устало откидывается на спинку кресла.) …и мои дорогие гости больше не станут травить зайца на поле для гольфа… Ступайте, Джерри. (Закрывает глаза.) Передайте: я буду завтракать ровно в девять. Джерри уходит. Бьют каминные часы.

Шабуа (горячо, Дорнстайку). …Безусловно! Однако до завершения строительства мы не в силах заставить его указать место.

Дорнстайк. Сейчас, во всяком случае, важнее избавиться от опеки со стороны "Энерджи Эксплорейшн". Замечают Морену в кресле. Он спит?

Шабуа. Только что отсюда вышел его поверенный… Останавливаются в нерешительности.

Морена (открывает глаза). Я бодрствую, господа. Господин Дорнстайк? Что произошло?

Дорнстайк. Похоже, началась охота на туземцев.

Морена. Вот как? И охотник – ясно – Кордоуэлл?

Дорнстайк. Они пытались его похитить.

Шабуа. И это им почти удалось.

Морена. Как понимать ваше "почти"?

Дорнстайк. Эти ребята знают своё дело, и если бы не наша оперативность…

Морена (резко). "Если бы", господин Дорнстайк, оставьте для своих мемуаров. Что с "туземцем"?

Дорнстайк. Сейчас он вне опасности.

Морена. Где он?

Дорнстайк. Здесь.

Морена. Здесь?

Дорнстайк. Видите ли, господин Морена, он выразил желание поблагодарить своего спасителя.

Морена (зло). Не рано ли визитировать с благодарностями?

Дорнстайк. Я счёл необходимым… Обстоятельства…

Морена. Он внизу?

Дорнстайк. Да.

Морена. Джерри! Ах да, он ушёл… Доктор, не сочтите за труд, пригласите его. Шабуа уходит.

Дорнстайк (опускается в кресло). Они взяли его на квартире. Я решил не затевать перестрелку: слишком рискованно. Кордоуэлл доставил его на своей машине в загородный дом на Шевилд роуд. Пробыли они там довольно долго – мои люди успели смениться. Я боялся, как бы старик не наломал дров, но всё обошлось. Думаю, Кордоуэлл сам не прочь погреть руки на этом деле. Он идёт по следу как ищейка.

Морена. Неудивительно, слишком заманчив кусок.

Дорнстайк. Сдаётся мне, он действует втайне от совета директоров. Иначе он не повёз бы Хорвэя к себе.

Морена. Вполне вероятно. Надеюсь, вы не стали пихать взрывчатку под фундамент, чтобы вызволить нашего подопечного?

Дорнстайк. Я решил отказаться от этого средства. Когда они наконец направились на Четырнадцатую улицу, машина была остановлена нашим полисменом и обошлось без шума.

Морена. Странно… Кордоуэлл не так наивен. Он немного педант – сказывается старая школа – но чтобы упустить такой шанс…

Дорнстайк. Похоже, ему ничего не удалось узнать.

Морена. Как бы то ни было, старик очень опасен.

Дорнстайк. Изолировать?

Морена. Но сперва мне необходимо с ним поговорить.

Дорнстайк. А что если… что если заставить его поверить в смерть "туземца"? Это выход.

Морена. Нет-нет, слишком сложная игра. И слишком опасная. Нет.

Морена (поднимается из кресла). А вот и наш скиталец!

Ван Леван. Не имею чести…

Морена. Моё имя Николас Морена.

Ван Леван. С тем же успехом вы могли быть и Питером Питерсоном, и Джоном Джонсоном. Шабуа отходит к окну.

Морена. Не вижу смысла скрывать ни своего имени, ни своих намерений. И в доказательство этого немедля открою вам суть своего замысла. (Указывает на стул.) Поговорим сидя. Признаюсь, в мои годы ноги работают несколько хуже, нежели голова. (Садится.) Напитки? Или пусть принесут кофе?

Ван Леван. Я согласен.

Морена (удивлённо). Согласны с чем? С кофе?

Ван Леван. Согласен на все ваши условия. Я безоружен, и вы вольны делать со мной всё что угодно.

Морена (смеётся). Встреча с Кордоуэллом подействовала на вас несколько шокирующе, не правда ли. Но причинять вам вред вовсе не в моих интересах. Вы нужны мне не меньше, чем я вам. Пауза. Морена разглядывает Ван Левана.

Ван Леван. Вы можете профинансировать предприятие?

Морена. Насколько я информирован, договорённость уже достигнута.

Ван Леван. Значит, условия остаются прежними?

Морена. Условия? (Бросает взгляд на Дорнстайка.) Разве вы оговаривали условия? Дорнстайк отрицательно качает головой. Мы гарантируем вашу безопасность. И только.

Ван Леван. В таком случае мне будет проще обратиться к господину Кордоуэллу.

Морена. Не думаю, чтобы это было проще. Пауза. Ван Леван опускается на стул. Скажите, господин Ван Леван, как вы оцениваете заинтересованность в деле "Энерджи Эксплорейшн"?

Ван Леван. Никак. Они ничего не знают о средстве.

Морена. Им нужны вы лично. Не так ли?

Ван Леван. Их успокоит лишь вид моего трупа. За это зрелище они готовы отдать многое.

Морена. Что ж, мы постараемся сделать так, чтобы они оставили вас в покое.

Ван Леван. Вы не знаете Кордоуэлла.

Морена. К счастью, знаю.

Ван Леван. Он не любит рисковать.

Морена. Именно поэтому он и будет вынужден забыть о вас.

Ван Леван. Во что обойдётся мне ваше участие?

Морена. За всё платим мы.

Ван Леван. Филантропия… Вы прекрасно понимаете о чём я говорю. Сколько?

Морена. Семьдесят пять процентов.

Ван Леван. Пятьдесят. Шабуа и Дорнстайк переглядываются.

Морена. Дёшево же вы цените свою жизнь.

Ван Леван. Моя жизнь обрывалась уже дважды – мне проще судить о её цене.

Морена (жуёт губами). Хорошо. Пусть будет пятьдесят.

Джерри (с порога). Разрешите, сэр?

Морена. Вы привезли её, Джерри?

Джерри. Да, сэр.

Морена. Спасибо, останьтесь. (Ван Левану.) Сейчас вас отвезут на загородную виллу. Можете располагать ей как своей собственной. Некоторое время вам не следует обнаруживать себя… Джерри, вы временно поступаете в распоряжение господина Ван Левана. Проводите его теперь в Грэтт-Холл.

Ван Леван (поднимается). Мне необходимо оружие.

Морена (Джерри). Сделайте всё, что попросит господин Ван Леван.

Джерри. Хорошо, сэр.

Морена (Ван Левану). На вилле есть телефон. При необходимости вы можете связаться прямо со мной, номер – в телефонном справочнике. (Встаёт, подходит к Ван Левану.) Мне показалось, мы сможем с вами подружиться. Ван Леван выходит не прощаясь. (Глядит ему вслед. Джерри.) Смотрите за ним в оба. У этой птички золотые пёрышки.

Джерри. Понимаю, сэр. (Уходит.)

Дорнстайк. Не кажется ли вам… (подыскивает слова)…не кажется ли вам, господин Морена, что вы поступаете опрометчиво, соглашаясь на его условия?

Морена. Я не намерен обсуждать сейчас этот вопрос.

Дорнстайк. Почему бы и нет?.. Уверен, что и профессор Шабуа с интересом выслушает вашу аргументацию.

Морена. Как вы сказали? Аргументацию? Ну-ну.

Дорнстайк. Мы хотим проследить ход ваших мыслей.

Морена. Что за фантазии… Вас что-то беспокоит?

Дорнстайк. Да, пятьдесят процентов.

Морена. Три процента вас устроят?

Дорнстайк. Вы смеётесь!

Морена. Вовсе нет… (После паузы.) Условия здесь ставлю я. Запомните это, господа. Дорнстайк медлит, на его лице появляется усмешка, затем он приближается к столику с напитками, наливает себе спиртного.

Дорнстайк (смотрит на письмо, лежащее на столике). Вам не приходило в голову, что этот Ван Леван практически бессмертен?

Морена (прослеживает взгляд Дорнстайка, убирает письмо в карман халата). Он проживёт ровно столько, сколько потребуют обстоятельства.

Дорнстайк. Следовательно, ещё довольно долго. (Делает глоток.) Раздаётся телефонный звонок. Морена подходит к камину, снимает трубку. Слушает молча, бесстрастно, лишь единожды произносит короткое "да" и кладёт трубку. Оборачивается.

Морена (после паузы). Кордоуэлл. Дорнстайк и Шабуа выжидательно молчат. Дорнстайк ставит стакан. (Идёт к своему креслу.) Через двадцать минут он будет здесь. (Садится.) Вне зависимости от исхода нашего с ним разговора по дороге отсюда с ним должно случиться несчастье. Пауза. Я не задерживаю вас, господа. Прощайте. Шабуа и Дорнстайк выходят. Морена медленно откидывается корпусом тела на спинку кресла, закрывает глаза. Часы на камине тихо бьют девять раз. Входит слуга с подносом.

Слуга. Ваш завтрак, сэр.