ОСКОМИНА
Я в панике искал в миру слова – но всё осталось чувством. Только чувством. И даже крик меня, едва-едва явившегося в мир, был грустным. Едва пришед, я и тогда кричал о невозможности себя как слова, о несоединимости начал вербального и естестного. И, возгласив, одним я овладел – умением плетенья рюшей, кружев. Я был желтком – и вот я поглядел на скорлупу яйца снаружи… Весь этот мир, что так шумит вовне, лишь тем велик, что он неугомонен. И от него оскомина во мне – как Эверест среди оскомин. И мой нарыв – как вскрывшийся Сезам. Ни трёп его, ни лепет не погубят. Я больше доверяю сыновьям, утаивающим, что любят. Я больше доверяю голосам, струящим свет из обжитых могилок, и маме, что рукой по волосам моим когда-то проводила, – но не словам и не значеньям их, не начертаниям пера и кисти. Вы посмотрите, даже этот стих, составленный из них, мне ненавистен.