ОСКОМИНА

Я в панике искал в миру слова –
но всё осталось чувством. Только чувством.
И даже крик меня, едва-едва
явившегося в мир, был грустным.

Едва пришед, я и тогда кричал
о невозможности себя как слова,
о несоединимости начал
вербального и естестного.

И, возгласив, одним я овладел –
умением плетенья рюшей, кружев.
Я был желтком – и вот я поглядел
на скорлупу яйца снаружи…

Весь этот мир, что так шумит вовне,
лишь тем велик, что он неугомонен.
И от него оскомина во мне –
как Эверест среди оскомин.

И мой нарыв – как вскрывшийся Сезам.
Ни трёп его, ни лепет не погубят.
Я больше доверяю сыновьям,
утаивающим, что любят.

Я больше доверяю голосам,
струящим свет из обжитых могилок,
и маме, что рукой по волосам
моим когда-то проводила, –

но не словам и не значеньям их,
не начертаниям пера и кисти.
Вы посмотрите, даже этот стих,
составленный из них, мне ненавистен.