* * *

Есть у народа странное занятье –
Из окон он глядит по вечерам;
И тёмные фигуры, как распятья,
Всплывают в пятнах света тут и там.

Стоят в бойницах жёлтых окон стражи,
Как будто их на тонкий шёлк стекла
Мазком небрежным самой чёрной сажи
Рука сюрреалиста нанесла.

И мне понятен этот выход странный
И этот взгляд бесчисленнейших глаз –
Закат срывает полог многотканый
С хранимого досель в душе у нас.

Так первые стада людей когда-то
В глаза Творцу – как равному, в упор –
Смотрели, и кровавый луч заката
Их выводил из тёмных, душных нор.

И ныне, как и встарь, пожар закатный
Сердцам дари́т невиданный талант –
Провидческий, надмирный, всеохватный,
Горящий будто редкий бриллиант.

В короткий миг кровавого затменья,
Исполненные даром ведовства,
Приемлют люди новые уменья
И прозревают тайны естества.

Им в этот миг открыты все пределы
И глуби все в жутчайшем из миров.
Жилища их, забыто-опустелы,
Стоят за ними сонмищами вдов.

Слиты мильоны жертвенным порывом,
Согласны будто ангельская рать…
Но злая тень бежит, бежит по нивам,
Скользит, съедая мир за пядью пядь,

И гаснет в душах сила превосходства,
И гибнет, не родившись, колдовство,
Ко сну отходит жалкое сиротство,
С божественным забывшее родство.

На краткий миг поднявшись из пещеры,
Разъяв тугие обручи вериг,
Как прежде расправляет крылья веры
Пещерный люд – увы, на краткий миг.