РЫЦАРЬ И ДЕВА

Баллада

Не ветер колышет в степи ковыли,
Не вихрь завывает и плачет –
То всадник бесстрашный несётся в пыли,
То всадник неистовый скачет.

Свиреп его вид, его латы гремят,
И конь его харкает пеной,
И вдаль устремляет мятущийся взгляд
Наездник, ведомый Селеной.

Спокойно взирает богиня с небес,
Ему улыбаясь как богу…
Вот поле окончилось, девственный лес
Гонцу преграждает дорогу.

Он тянет поводья, смиряет коня
И в чащу въезжает неспешно.
И видит юницу. Судьбину кляня,
Рыдает она безутешно.

"О скорбная дева! Что сталось с тобой?
Что ищешь ты здесь среди ночи?
Ты так молода и пригожа собой…" –
Сказал, и зажглись его очи.

Его поразила девичья краса,
Нагое, прекрасное тело.
Спадала до чресл тугая коса,
А кожа волшебно блестела.

Смущенье уняв, прянул он из седла
И плащ ей накинул на плечи.
"О боже! – подумал. – Как дева мила!
Признаться, я рад этой встрече!"

И к ней он простёр богатырскую длань,
Умерить не в силах порыва,
Однако красотка, как робкая лань,
Тотчас отстранилась пугливо.

"Ах фея лесная! Не бойся меня, –
Он молвил, взирая на чудо. –
Доверься же рыцарю, сядь на коня,
Мой замок в полмиле отсюда".

Но дева, потупив пылающий взор,
К нему обратилась с мольбою:
"Ах рыцарь! Продолжи свой путь! Приговор
Да будет исполнен судьбою!

Увы, мой спаситель, я слишком грешна
И я заслужила мученье,
И небу молитва моя не слышна,
И смерть мне – одно облегченье.

Недолго осталось, недолго, поверь,
Истаю я этою ночью,
И тело моё охладевшее зверь
Клыками раздёргает в клочья.

И ты не спасёшь меня, гордый смельчак,
Себя лишь напрасно погубишь.
И даже мечом своим острым никак
Ты смерти цепей не разрубишь".

Но девы безумью не внемлет герой,
Её он легко подымает
И прямо в седло многосильной рукой
Прекрасную нимфу сажает.

Она не противится. Вот уже лес
Злосчастный остался далёко;
Всё так же на мир с безучастных небес
Взирает Селеново око.

По полю просторному всадник летит,
Коня что есть сил погоняет,
В объятьях его незнакомка лежит
И плачет и тяжко вздыхает.

Старинного замка вдали наконец
Восстали зубчатые стены.
И тут с удивленьем заметил гонец
В красотке своей перемены.

Недавней печали в ней нет и следа,
К нему она ластится жарко,
Румянец смущенья, румянец стыда
Зажег её личико ярко.

Устам его страстным она, трепеща,
Уже подставляла ланиты,
Как вдруг его пальцы под тканью плаща –
О ужас! – находят… копыто.

Из дюжей груди его вырвался крик,
В смятеньи он повод ослабил…
Сам дьявол пред ним свой убийственный лик
В отвратной улыбке осклабил.

В испуге несчастный свой выхватил меч
И руку занёс для удара –
Глава покатилась с божественных плеч…
Свершилась ужасная кара!

И рыцарь коня на скаку осадил
И сбросил обмякшее тело,
И конь его, пену роняя с удил,
Вставал на дыбы то и дело.

Он голову девы в траве разыскал.
Светились незрячие очи.
"Увы! – он воскликнул. – Сей жизни фиал
Испила владычица ночи!"

Пред нею колени затем преклонил
И вымолвил: "Вот – совершенство!..
Ужели я деву, не ведьму, сгубил?!
Я вечное знал бы блаженство!"

И голову взяв, он её целовал
В уста, увядавшие скоро,
И долго потом с нею рядом лежал,
И так их застала Аврора…

Года протекли. Но бывает порой
И ныне бродяга унылый
Узрит удивлённо, как рыцарь седой
Рыдает в степи над могилой.