МНОГОЛИКАЯ

Рассказ

К Андрейке во снах приходила любовь. Была она розовощёкой, с непослушной чёлкой-козырьком, в маленьких руках держала совочек и расцвеченное алыми маками ведёрко.

Андрейка долго собирался с духом и вот, наконец, открывал рот. "Пш-шёл отсюда, – слышал он любимый голос. – А то как врежу!" И он отступал.

"Ты очень неспокойно спишь, – говорила ему утром мама. – Раскрываешься весь, возишься, словно возуха. Уж не знаю, что с тобой и делать". Мама вздыхала, под эти вздохи они собирались, и Андрейка отправлялся в садик. "Будь сегодня умницей, – говорила мама на прощание, – не дерись со Светой. Чего ты за неё взялся? Хорошая девочка… Ума не приложу, почему ты её так невзлюбил? Надо же, вздумали драться лопатками. Чтобы этого больше не было! Слышишь?"

"Легко говорить, – думал Андрейка. – Как же не драться, если любишь?.."

К Андрею во снах приходила любовь. Любовь эта – две смоляные косы, кнопка носик и вот такие глазищи. С ума сойти можно. Учителя, будто немые, открывали беззвучные рты, но Андрей слышал только странный шум в своей голове. "Это шумит любовь, – говорил он себе. – Да, именно так и шумит любовь".

"О чём ты думаешь на уроках? Что у тебя в голове? – наивно вопрошала мать. – Кто за тебя будет учиться?"

"Столько вопросов, – размышлял Андрей, – и ни на один отвечать неохота. Не рассказывать же, в самом деле, что у меня в голове. А что касается учёбы… так ведь я учусь. Я учусь любить".

К Андрею Александровичу во снах приходила любовь. Сия любовь имела выщипанные брови и химзавивку. На Андрея Александровича она глядела с недосягаемой высоты собственных каблуков.

"Что за ужасы тебе снятся? – удивлялась утром жена. – Ты так взбрыкиваешь, что едва не роняешь меня с кровати. Сходи к доктору, проверься, я вся измучилась".

"Куда идти… – вздыхал про себя Андрей Александрович. – Эта болезнь докторам не подвластна. Есть лишь одно существо на Земле, которому под силу избавить меня от ночных страданий. Это она. Она…"

К папе Андрею во снах приходила любовь. Она носила узкую юбку, тонкий строгий свитер и профессорские очки, которых почему-то очень стеснялась.

"Папа, – сердилась утром дочура. – Шут с ним, к твоему храпу мы уже кое-как привыкли. Но последнее время ты такие спектакли закатываешь – просто театр одного актёра. Монолог за монологом, ей богу. Даже мама от тебя переселилась".

"Посмотрим, – пыхтел, разыскивая под диваном тапочки, папа Андрей, – как ты заговоришь в мои годы".

И – найдя то, что искал, – но уже гораздо тише: "Я с удовольствием принял бы в свой театр ещё одного актера, да жаль – все штатные должности заняты".

К деду Андрею во снах приходила любовь. И была она многолика. Вот – с непослушной седой прядкой у виска, такое милое и родное – лицо жены. А вот, непонятно в кого курносое, с бусинами глазёнок – личико дочурки.

А вот… вот ещё одно личико – сморщенный кулачок. Младенца назвали Андрейкой. В честь деда. Сегодня он смотрит свой первый сон. Что он там видит? Скоро, должно быть, и к нему придёт любовь.