* * *

Топлёное – до пенки – молоко
да с лучшим в мире сахарным печеньем –
знакомый вкус. Уйдя так далеко
в заведомо неверном направлении,

не знаю почему, но я не сгуб.
Теперь, когда ни кожи и ни рожи,
мне этот вкус недолюбивших губ
всё чаще грезится – до мурашей по коже…

Прости меня за то, что был тяжёл,
что разменял дорогу на тропинки,
прости меня за то, что я ушёл
и целое разбил на половинки.

Любимая, когда-нибудь, в тиши,
мы снова встретимся – до ёка и до оха,
и ты мне скажешь: просто почеши
мне спинку, милый, без тебя так плохо.

Ты будешь старая, а я – древня древней.
Моя рука, уже без сгиба в пальцах,
прильнёт к тебе, помнёт тебя взашей,
разгладит твой окаменевший кальций.

И мы обнимемся как прежде, я и ты,
последний дух из душ рискуя выжать,
и навсегда останемся слиты,
поскольку нам иначе и не выжить.