ЗАТЫЛОК

Теперь, когда мой глаз, как ёлка в Рождество,
сияет так, что прозревает всю превратность
любви, я мог бы спеть затылка аккуратность,
поскольку он – затылок – царственней всего
свидетельствует о величии его
носителя. И в этом странная занятность

мне видится. (Какой поэт не уделил
вниманья прелестям, ну, скажем, Афродиты,
а там – и свите всей, где нимфы и хариты,
и прочий женский род во благости застыл,
настолько весь святой, что странно, что бескрыл,
являя миру свои перси и ланиты,

изгибы нежные от темени до пят,
извивы страстные вокруг пупков и попок,
и локонов шелка, и кожи мягкий хлопок,
и очи страстные, что прямо в душу зрят,
и прочие дары, что распаляют взгляд, –
но только не затылки!) Выходя из скобок,

кричу: о вьюнош пылкий! подними глаза,
когда решишь зайти к любимой со спины ты!
оставь холмы внизу, пускай они увиты
всей похотью твоей, ведь выше – небеса,
в которых строгая и стройная краса
подобна знакам самой искренней молитвы.

Затылок женщины – он словно говорит:
здесь скрыта тайна, что не всякому в угоду
открыться может, и не всякому уроду
позволено узреть тот символ, что сокрыт
за кисеёй волос, и если я открыт –
то это лучшее свидетельство породы.

Когда по тонкой шее, сложенной из длин,
твой робкий взгляд скользит, причинности не властен,
туда, где всё – затылок и синоним счастья,
ты понимаешь, что вознёсся до вершин
и что затылок – это лучшее из вин…

хотя… однажды мне понравилось запястье!