РЫБАЛКА В СЕЗИМБРЕ

Вот и Сету́бал. Забыт автобан.
Бухта внизу – как урочища лимба.
Здравствуй же, пра́отец наш, Океан,
здравствуй же, дева морская Сезимбра[1].

Камень террас испещряет холмы
белыми пятнами – виллы и дачи.
Зелень и небо, и солнце, и мы –
счастья ловцы, рыболовы удачи.

Густо надавлена краска из туб:
кобальт и хром, и краплак, и белила.
Сочен мазок и поистине груб –
словно рука рыбаря положила.

Что за художник, себе говоришь,
здесь народился, в такой деревушке…
Жжёная умбра сбегающих крыш –
точно веснушки у милой простушки.

Вoды. А вoды! А этот цветник
шхун и баркасов на блещущей глади!
Чаек, кружащих акридами, крик –
даже и он здесь лишь яркости ради!

Синь такова, каковой не была
в день под названием "первоначало".
Что за наркотик в зрачок мне ввела
лодка, отчалившая от причала?

Здесь, в глубине, как и в рыхлости глин, –
наши истоки и наши зачатки.
Пена кормы – как густой каолин –
в кадре бела и ликует в сетчатке.

А из-за тучки невидимый Бог,
радуясь, что не наносим урона,
больше лукав, больше весел, чем строг,
брызжет улыбкой и блещет короной.

Шкипер – как маг! Но сегодня их два –
равновеликих на нашем баркасе,
"sim!" говорящих, способных едва
нас различить в туристической массе.

Двое устойчивых, как из ларца.
Двое любителей качки и евро.
Схожих загадочно, но не с лица –
просто наличием общего нерва.

Двое, способных без чар и чудес
взять и извлечь из глубин, ниоткуда,
с помощью ловко закинутых лес
странно живое и влажное чудо –

вёрткой макрели текучую ртуть,
окуня щёку с большой оплеухой,
золото спаруса – мелкую жуть
недр подводных. С какой голодухи

все эти твари, крючка не боясь,
столь безрассудно хватают объедки?
Впрочем, любая открылась бы пасть,
если бы ей предлагали креветки!

Спиннинга выхлест – как выстрел с бедра.
Дикий азарт без конца и начала!
Тучен улов в окоёме ведра.
Славен наш день вдалеке от причала.

Где-то за мысом исходят на крик
чайки, беснуясь, а может – сирены.
Видно, сзывают уже на пикник
всех беззаботных и благословенных.